- Са-ша. - пробую я имя на вкус и удивляюсь его грубости - откуда ты родом, Са-ша? Хотя, нет, не отвечай. Меня это не интересует. Я буду звать тебя чудовищем, как напоминание о пятидесяти килограммах гнили, что заполняют пустоту под твоей кожей.
Девушка игнорирует мои язвительные реплики и меня это раздражает. Почему я психую, она улыбается? Всю мою жизнь было наоборот, но сейчас самообладание - не моя коронная черта. Нервно докурив,я начинаю снова ее задирать, словно мне станет легче, если разозлится она, а не я.
- Ну же, давай, расскажи мне о том, как сочувствие наполнило твое иссохшее сердце при виде моих проклятых глаз! Ни один человек в мире не испытывал к ним ничего, кроме страха и отвращ... - но договорить я уже не успел. Взгляд мой жадно впился в чужие глаза: алые, яростные и не менее прекрасные, чем у моей убийцы. И все же...что-то нас отличало. Какое-то время я неотрывно вглядывался в отражение, пока, наконец, не понял причину этой разницы: пусть мои глаза теперь зрячие, пусть они и обрели этот кровавый оттенок, они все так же оставались покрыты жемчужной пеленой.
- Ненавижу - я наотмашь кинул злополучный осколок и обхватил голову руками. - Ничего не изменилось.
Мои глаза: причина моего самого большого счастья и самой великой ненависти. Они дали мне друга, они свели меня с женщиной, что была мечтой многих, а не только моей. Но они заставили меня ненавидеть мир и каждого в нем, посадили меня подле королевы на место, что я ежедневно проклинал, дали мне великий дар, ставший моим не менее великим проклятием.
И теперь, когда я получил шанс вытравить из своего сердца червя, что столько лет подъедало его, этот шанс отобрали вновь. Теперь уже окончательно и бесповоротно.
- Пойми, Гейбриел, все не так страшно как кажется вначале. - Я застыл в напряжении и каждый мой мускул превратился в камень, но Саша все равно обнимает меня. Сознание прокручивает раз за разом ее слова. Постепенно у меня получается осознать их смысл и я отталкиваю девушку, уже не в силах сдерживать себя.
-Заткнись, закрой свой рот! - кричу я ей в лицо и волны ненависти наплывами заполняют мое тело - на что мне твои сладкие пилюли теперь?! Ты сделала из меня монстра, но не лишила изъяна, благодаря которому я всю жизнь итак был монстром в душе! Мое сердце было гнилым,  из-за этих проклятых глаз, но рядом были люди, которые могли излечить эту "гангрену". А кто излечит меня теперь?! Я обречен на вечное одиночество, я на веки изгой и это из-за тебя! Твоя черствая, стригойская душонка хоть способна понять что ты натворила?!
- Да, ты много потерял, лишился прошлого, но посмотри, - Мой порыв не исчерпан, но спокойный, рассудительный голос стригойки прерывает меня. Легкие звуки ее речи разливаются в моем сознании прохладным ручьем и на секунду кажется, что у меня есть шанс успокоится, но пламя моей ненависти снова охватывает еще не остывший разум. - да, да именно посмотри! Ты видишь! Прозрел и целая вечность лежит у наших ног.
Я хватаю стул за спинку и швыряю его аккурат над головой стригойки. Остатки самообладания не позволили швырнуть мебель прямиком в белобрысую. Затем еще и еще. Уцелевшая мебель и обломки ее прежних товарищей: все летит в стену над головой Саши, пока наконец около меня не образуется пустошь, а за ее спиной небольшая кучка из дерева и обивки.
- У наших ног?! Нет никаких "наших ног" и нас тоже нет! Ты так на все смотришь, словно приобрела меня в магазине и теперь я должен стать тебе кем-то! Я не резиновая кукла, которую можно купить и ... - я осекся. В тихий и уютный мир моих психов и истерик вмешался звук шагов. Такой четкий, словно я лежал у земли, когда человек проходил рядом. Я слышал как стопа опускается на землю, как скрепят камни под подошвой. Я стал вслушиваться в эти звуки и постепенно за ними стали проглядываться другие: шумное, немного хрипящее дыхание, хруст суставов при ходьбе. Я вслушиваюсь еще дальше и различаю самое главное: сердце. Глухие удары главной мышцы организма о тяжелую грудную клетку. Не дослушав пустую болтовню о разумной охоте, я срываюсь с места. Мои ноги, кажется, совсем не касаются земли, я не думаю и не чувствую. Я просто делаю то, что подсказывает мне мое стригойское тело, а подсказывает оно только одно: убивать!

And the perverted fear of violence
Chokes the smile on every face
And common sense is ringing out the bell
This ain't no technological breakdown
Oh no, this is the road to hell (с)

Прохладное покалывание на шее, вызванное искусным мастером, набивающим новую татуировку, свидетельствовавшую об убийстве еще одного стригоя, отдает легкой болью и осознанием собственной значимости. Маркус, не обращая внимания на неприятные ощущения, поглядывает на юного дампира, корчащего лицо в попытках избавиться от ноющей ломки в предплечье каждый раз, когда машинка касается его кожи, и старается скрыть свою улыбку. Он уже видел этого парнишку, примкнувшего к группе свободных дампиров-охотников, раньше,  накануне большой вылазки, в которой они и заработали себе по новой молнии, но не успел перекинуться с ним и парой фраз. До той ночи, Маркус и не подозревал о существовании ада. Эпицентр стригойской активности, пекло, как окрестили то злосчастное место сами дампиры. Столько погибших… Невольно, глаза заволакивает пелена воспоминаний и, вцепившись в кресло со всей силы, что заставляет костяшки пальцев заметно потерять свой цвет, он, стараясь не шевелиться, с усилием выбрасывает из головы кровавую картину тех событий, заставивших его пересмотреть свой взгляд на все, что он знал до этого. Настроение резко ухудшается.
- Не впервые? – интересуется «малыш», мысленно получающий такое прозвище, на что Маркус делает легкий утвердительный кивок, обращая взор на огромное окно, тем самым показывая, что не расположен к беседе.
В Париже властвует непогода. Промозглый дождь со шквальным ветром, гоняющим по антрацитовому небесному полю свинцово-серые тучи, с особым наслаждением  обрушивающие молнии на ни в чем не повинный город, даже Россия с ее переменчивым климатом была более гостеприимной.  Ливень словно омывает город от крови….
По коже пробегает с десяток мурашек и хочется стряхнуть с себя наваждение и боль, которая растягивается, словно резина, где-то глубоко внутри, затрагивая каждый нерв. Боль, которая не идет ни в какое сравнение с машинкой, что жужжит над ухом, нанося отличительный знак.
-Готово, - произносит мастер, хлопая Маркуса по предплечью. В его глазах светится уважение и та же боль, но дампир не в силах сказать ни слова, поэтому снова, не проронив ни звука, кивает, хватает куртку, бросая быстрый взгляд на «малыша» и, ероша волосы на затылке, выходит за дверь. Не успевает двинуться дальше, как со скамейки возле лазарета поднимаются двое, заставляя мужчину на миг замереть, скользя взглядом по вновь прибывшим дампирам. Высокий брюнет с пронзительно голубыми глазами, выделяющимися на фоне  его смуглого лица, и миниатюрная красивая девушка с копной темных волос, туго стянутых в хвост. Она улыбается ему, и Маркус с усилием преодолевает ответную улыбку. Макс и Елена. Первые с кем он познакомился здесь, в Париже. Так же как и он не коренные жители, приезжие вольные дампиры.
Ха, Татьяну бы хватил удар узнай она сколько дампиров ходит не повязанных ее тупыми законами…
- Видел бы ты свою рожу, Крейг. Неужто было так больно? – смеется темноволосый парень, за что получает от стоящей рядом дампирки под дых. Взгляд ее карих глаз обращается к Марку и, чувствуя невообразимую нежность и душевное стремление, направленных к нему, мужчине нестерпимо хочется сбежать прочь. Он не достоин ее. Он это знает, она это знает. И Макс тоже. Опережая дальнейшую реплику девушки, опирается на стену, принимая как можно более беспечный вид, обращаясь к дампиру.
- Посмотрел бы я на тебя. Ах да, - хлопает себя по лбу, -  тебе же не положена татуировка, - это не честно упрекать в таком того, кто спас тебе жизнь, но сложно справиться с искушением и не подначить этого павлина, распушившего свой хвост перед понравившейся девушкой. Елена хихикает и Маркус дает слабину, чуть улыбаясь ей своей самой обворожительной улыбкой,  переводя взгляд на пунцово-красного парня, стоящего рядом.
-Остынь, ок? – Крейг поднимает руки вверх в шуточном жесте «сдаюсь» и, опуская, протягивает одну для рукопожатия. Губы Макса трогает легкая усмешка и через секунду перепалка забывается.
- Что вы здесь делаете? Я думал, мы встречаемся у Стива?
Елена мрачнеет и, прежде чем девушка отворачивает лицо, в уголках ее глаз Маркус замечает маленькие серебряные капельки слез. Ее друг, напротив, не отводит взгляда, ему и выпадает доля рассказать про случившиеся.
-Стив умер, Маркус, - Макс сжимает и разжимает кулаки, словно не может справиться с гневом. Перед глазами снова плывет уже знакомая пелена забвения, возвращая моменты прошлого, стальной хваткой сжимая сердце. Крейг стискивает челюсти, причиняя себе боль, дабы отвлечься от созерцания призрачной картины вчерашнего кровавого побоища, стараясь фокусировать внимание на Макса, рассказывающего как случилось так, что самый храбрый дампир, которого они когда-либо знали не пережил это утро. Но мыслями он где-то в другом месте, там где оставил почти половину своих друзей, там, где ночные твари сбили спесь с молодых стражей, возомнивших себя сильнее самых опасных творений на земле. Их оцепенения его выводит легкое прохладное прикосновение к руке. Оно сродни весеннему ветерку, приносящему в твою жизнь обещания скорого наступления тепла, обещая, что холода канут в небытие, забудутся и восторжествует новая жизнь. Марк встречается взглядом с Еленой, понимая, что не в силах больше бороться с собственными чувствами. Ему хочется крепко обнять ее и сказать, что все будет хорошо, что он не даст ее в обиду, что будет с ней рядом. Но вместо этого, дампир убирает руку и отводит взгляд. Всегда один. Не стоит подпускать к себе никого, не стоит давать слабину и пускать в душу чувства. Однажды так было с Аделиной, затем с Дэнни и Винсом… Все те, кого он любит рано или поздно уходят из его жизни, порождая в израненной душе новых демонов, когтистыми лапами рвущих его сердце в клочья, ломая ребра, заставляя захлебываться кровью, чтобы в разум пришло медленное осознание, что одному оставаться куда легче.
- Маркус, - ее голос привлекает внимание,  и он, возвращаясь на грешную землю из плена своих мыслей, переводит взгляд на девушку, - мы собираемся в бар, выпить. Поэтому и пришли за вами.
Чуть еле слышная обида сквозит в приятном тембре, и собственный эгоизм накатывает волной осуждения, бьет прямо в голову, как контрольный выстрел.
Ты ее не достоин! Ты сделал ей больно, не усугубляй…
-Мы? – удивляется он, но тут распахивается дверь и на пороге появляется «малыш», застывающий на пороге, как каменное изваяние, с комичным выражением лица.
-Ты и Курт, - лаконично отвечает она, качая головой в сторону мальчишки. Маркус приподнимает одну бровь в вопросительном жесте и Елена закатывает глаза, смешно морща свой прелестный носик, от мужчины не ускользает, что она походит чуть ближе, давая время Максу рассказать о случившемся парню.
-Все произошло слишком быстро, так ведь?
Маркус пожимает плечами, не до конца уверенный о чем именно она говорит. О стригойской ловушке, о смерти Стива или о них самих, предоставленных  себе, потерявшихся на просторах чужбины вольных дампирах, потрепанных адским пеклом, но не сломленных духом. А может она говорит о той ночи, которую сам Крейг считает ошибкой.
-Елена, я… - так просто, но слова не идут с языка, да и разговаривать не очень-то и хочется. Снова скрыться от эмоций куда легче, куда проще выстроить огромную стену, как самое, что ни на есть твердое препятствие на пути к жизни вне отчуждения от собственных чувств. Он стремится доказать, что ему никто не нужен и каждую ночь, просыпаясь во тьме страхов, приходящих в видениях прошлых лет, проигрывает эту битву.
Но сегодня ему не суждено ничего ей разъяснить, так как Макс уже тянет девушку поближе к себе и есть в этом жесте что-то собственническое, что заставляет Маркуса одновременно почувствовать ревность и некую правильность, что так и должно быть. Так и никак иначе.
- Нам пора, - говорит дампир, - ты с нами, Крейг?
Надо бы отказаться, да только вот уединение в своей квартире в темноте мыслей, не принесет ему долгожданного успокоения, поэтому он легко кивает, не сводя глаз с девушки, и молча идет следом, отрешаясь от бесконечного потока информации, вырывающейся из уст «малыша».
С отрывков его сбивчивой речи ясно, что он, как и они все не в силах поверить, что Стивена больше нет, но в отличие от старших товарищей не спешит зарывать собственный гнев под налет вынужденного безразличия. Почти всю дорогу он не прислушивается к разговорам, предпочитая уединение в личном мире бездушности, который он избрал, как самый лучший способ спасения от ненужных эмоций, которые не спешили обходить его стороной. Как ни старайся, а ты создан из плоти и крови, следовательно,  с каждым вдохом хранишь в себе любое из тех чувств, что сам решил сковать цепями.
Забудь, - шелестит внутренний голос.
Бар «Белый ирис» встречает дампиров своей расслабляющей остановкой, громкой музыкой, обилием разнообразной выпивки и толпой, в которой они могут затеряться, на миг позволив себе стать простыми людьми.
Кивнув своим товарищам, Маркус никого не дожидаясь, отправляется прямиком к барной стойке, заказывая двойной виски, залпом осушая стакан и с громким стуком ставя его на место. Жестом подзывает бармена, прося повторить, второй напиток уже смакует, позволяя алкоголю медленно заполнять каждую клетку его усталого организма, принося с собой легкость и расслабление.
- Ты так напьешься, и мне придется тащить тебя домой на собственной спине, - смеется Макс, заказывая то же самое и протягивая один из стаканов Елене. Марк лишь отмахивается от него нечленораздельным предложением, произнося тост за почившего с миром командира, и все четверо осушают свои бокалы. Два часа такой импровизированной панихиды, с обилием текилы и разговоров о том, каким хорошим дампиром был Стив, пролетают незаметно. Курту явно приходится труднее всех, ведь перепить трех дампиров ему все же не удается и заметно навеселе, он встает со своего места, отбрасывая тяжелый дубовый стул в сторону, и бредет к выходу. Маркус встает следом с широкой, так редко появляющейся на его лице, улыбкой.
- Похоже, Макс, на спине тащить придется «малыша». Надо бы проследить за парнем.
- Ты вернешься? – спрашивает Елена, стараясь скрыть смущение от вопроса, слетевшего с ее губ.
А почему бы и нет? – думает Маркус, кивая в ответ и следуя за пареньком, который предпочел выйти через черный ход данного заведения. Крейг медлит, сталкиваясь с танцующей парочкой, преграждающей ему дорогу, и краем глаза замечает четыре , скользнувшие в дверной проем, фигуры, где минутой ранее исчез  Курт. Медленное осознание неприятно жалит ,взбудораженные алкоголем, мысли, но чутье редко обманывается насчет беды.
Прибавляет шаг, чтобы убедиться, что всему виной излишек текилы и, отворяя дверь, видит как в остекленевших глазах «малыша», недавно испытывавшего юношеский восторг от убийства первой немертвой твари, догорают последние искры жизни и его тело падает на землю с глухим стуком, отдающим эхом в ушах Маркусу. Четыре пары светящихся алых глаз разом оборачиваются на звук закрывающейся за спиной дампира двери, и у Крейга остается в запасе полминуты, чтобы скоординировать свою непослушную руку и достать из куртки серебряный кол. Но время работает не на его стороне. Один стригой бросается к нему, поднимая парня за шею над землей и доли секунды, словно играя, всматривается в его лицо. Его хватка столь сильная, что легкие обдает жаром, когда дампир больше не способен сделать ни вдоха. Маркус ошеломлен собственной никчемностью и корит себя за безрассудство, которое может стоить ему жизни, но мысленно он молит лишь об одном, чтобы Макс и Елена не вышли сюда. Насытившись, стригои уйдут сами.
Так просто сейчас этой твари свернуть ему шею. Его клыки слишком близко, в глазах полыхает настоящий огонь, а на почти скучающем выражении лица можно лишь увидеть всю ненависть к той расе, что рождена для охоты в ночи, на порождений тьмы. Но, Крейг не сдается, его рука уже нащупывает кол и, почти теряя сознание от нехватки кислорода, он все же наносит удар стригою, заставляя того взвывать и, ослабляя хватку, выпустить шею дампиру из своих когтей. Кол так и остается в грудной клетке немертвого, чуть правее истинного назначения, но дает Маркусу возможность прокашляться и попытаться дать бой.
-Ты что решил сбежа.. – появившаяся на пороге Елена не успевает закончить фразу, так как один из немертвых хватает е хрупкое тело и швыряет со всей силой в противоположную от Маркуса сторону, прямиком к Курту, так и лежащему, там в темноте, с застывшим ужасом в остекленевших глазах. Нечеловеческий крик раздается из его уст, когда Крейг кидается на тварь, причинившую боль дорогому ему человеку и валит его на землю, опуская тяжелые удары на голову стригоя, разбивая кулаки в кровь, остервенело вдалбливая своей мощью того прямо в землю. Его отрывают от окровавленного месива, в которое превратилась голова немертвого, и Марк не сразу понимает, в чем дело, но когда острая боль пронзает лопатки, парень осознает, что в этой битве ему не выжить. Кости словно ломают изнутри, дампир буквально чувствует, как звериная лапа пронзает его насквозь, разрывая кожу, вторгаясь в его тело.
-Маркус!
Голос врывается из пелены забытья, и с усилием оборачиваясь, Крейг видит Макса, сжимающего окровавленный кол и рядом лежащего стригоя, бьющегося в предсмертной агонии с зияющей дырой на том месте, под которым когда-то билось сердце. Хочется пошутить, что теперь дампир получит свою татуировку, а не будет подначивать других, но через мгновение истошный вопль вырывается из груди друга, когда в его шею вгрызаются клыки немертвого, раздирая артерию в клочья. Сил двигаться не осталось, но с нечеловеческим усилием, Крейг поднимается, чтобы через секунду отключиться, когда на голову обрушивается что-то тяжелое. Последнее, что он видит, падая в темноту – это трех друзей  в луже крови и трех тварей, склоняющихся к ним.
А демоны уже ожидают его в персональном Аду.

Тихо напевая себе под нос какую-то легкую мелодию, услышанную вчера на радио, Кэс неторопливо шагала в сторону магазина. Ей нравилось приходить в книжную лавку первой, раскладывать товар по полкам, ожидая, как маленькое помещение начнет заполняться ее друзьями и покупателями.
Кэс вообще была ранней пташкой и, если прошедшая ночь не проходила в диких схватках с немертвыми тварями, то обычно девушка вставала с рассветом, радуясь ему, словно маленький цветок, который слишком устал от темноты ночи и жаждет прикосновения первых лучей солнца, как некого эликсира жизни. В такие минуты охотница забывала те кошмары, вызывающие страшные картины прошлого, что мучали ее ночью…
Но причиной сегодняшнего хорошего настроение охотницы было не ласковое солнце, а обворожительный мужчина, который занимал ее мысли с самого пробуждения. Девушка и сама не понимала, как и когда Митч умудрился поселиться в сердце и стать неотъемлемой частью ее жизни.  Той частью, которая в ответе за счастье. Да, черт возьми, Кассандра чувствовала себя счастливой женщиной, когда могла видеть его сапфировые глаза, которые казалось, не замечают ничего вокруг, кроме нее. Даже тогда, когда вокруг полно охотников или, когда Фейт в очередной раз ругается с поставщиками оружия – этот мимолетный взгляд, проникающий прямо в душу, пробуждает вожделение во всем теле и стремление броситься к нему в объятия, вжаться в его сильное тело, почувствовать умиротворение и защищенность, стать частью чего-то большего, частью него самого.
А ведь при первой встречи ты готова была задушить его голыми руками? – подсказала крупица ее души, которая все еще сопротивлялась этой связи, уповая на то, что они слишком разные, вышедшие из разных миров, слишком долго пробывшие в одиночестве. Одиночество, которое избрали сами.
Кэс шумно выдохнула, пытаясь унять беспорядочные мысли в голове, и, улыбнувшись солнышку, как старому приятелю, повернула ключ в замочной скважине, отворяя двери и меняя таблицу на «открыто». Букинистическая лавка встретила ее запахом свежих печатных изданий, корицы и ванили и, вдыхая знакомые ароматы, Кэс постаралась сосредоточиться на деле, а не на мысли, что ее одержимость дампиром, вызвана тем, что она давно не приходила к нему на ночь.
За несколько утренних часов, в которые ее никто не побеспокоил, девушка расставила новый товар по полкам, попутно перемещая перепутанные книги на свои места. Стянув красной ленто спущенные волосы в небрежный хвостик, Кэсси налила себе чашечку горячего капучино  и удобно устроилась за прилавком, сосредоточенно сверяясь с запущенной бухгалтерией. Она не слишком разбиралась со всеми этими цифрами и ждала помощи от Лиллит, которой, похоже, единственной был не безразличен книжный магазин, как и ей самой. Кэс нахмурившись, углубилась в работу, даже не услышав лёгкую трель колокольчика, висевшего на двери и оповещающего  о новом прибытии.
И только, когда на бумаги легла тень, Кэс подняла глаза вверх и столкнулась с любимым взглядом. Ток тут же пробежал по ее телу, заставив сердце забиться быстрее в странном экзотическом танце. Кассандра улыбнулась и невольно подалась вперед, в последнюю минуту ставя перед собой листы бумаги, словно они могли стать ее защитой от этого неземного обаяния.
Как я могла раньше сопротивляться этому?
Их лица были очень близки друг к другу, но оба не торопились лишать себя томления, предшествующего тому моменту, когда их губы наконец найдут путь друг к другу.
- Привет, - проговорила она, пытаясь держать голос ровным, - если дела пойдут таким темпом, то мы лишимся магазина, - девушка рассмеялась, показывая, что утрирует события.
Она протянула руку, убирая волосы со лба Митча. Невинный жест, но ей до ужаса захотелось дотронуться до него, почувствовать тепло кожи дампира под своими пальцами.
- Ты сегодня рано, - Кэсси пододвинулась еще ближе. Сейчас, когда вокруг не было ни души, и никто им не мешал, она могла позволить быть себе слегка игривой, - как тебе спалось? – в ее голосе послышался плохо скрытый намек, а улыбка будто говорила – « мне было одиноко без тебя».

Закат, вторгшийся в окна спальни Кассандры после утомительной вылазки, длившейся, всю прошлую ночь, застало молодую охотницу слишком нежданно, нарушая беспокойный сон, которым девушка забылась, как только доползла до кровати. Приоткрыв один глаз, Кэс тут же прищурилась, никак не привыкнув к яркой игре света, проскальзывающей через приоткрытое окно, и блуждающей по всей комнате. Девушка проспала весь день и, как это бывает, голова больше напоминала боксерскую грушу, ту по которой день и ночь лупили все кому не лень, дабы подкачать свои мышцы. Кэс усмехнулась, приподнимая свое уставшее тело и садясь в кровати, чтобы окончательно проснуться и прийти в себя. Теплый душ, что-то из китайской еды, остатки которой все еще хранящейся в ее холодильнике, может слезливая мелодрама с Патриком Суэйзи – вот, что ей сейчас было необходимо. И никак не в другом порядке. Мысль о Митче, конечно же, возникла самой первой, но Кэсси решила, что дампиру нужен отдых. Ее сердце разрывалось на части при мыслях о том, что она утаивает от своего возлюбленного несколько очень важных вещей, но по-другому Кассандра поступить не могла. В первом случаем, ее тайна слишком постыдна, во-втором – девушка коснулась своего живота на несколько секунд, она и сама еще толком не разобралась, что ей делать. Конечно, Фейт подливала масла в огонь, явно не понимая, почему подруга тянет. Митч не дурак и рано или поздно обо всем узнает…
- Да, хороша, я буду тогда, - уныло прошептала она в пустоту собственной кровати и посмотрела в сторону окна, из которого был виден темно-розовый горизонт и остаток уходящего солнца. Отчего-то эти красные блики вызывали в ее душе смутное беспокойство, зародившееся где-то глубоко внутри. Что-то, пока еще не понятно, что именно, в этом мире пошло не так и Кэс отчаянно захотелось набрать привычный номер телефон и позвать своего дампира, объясниться, забыться в его объятиях и любить, быть любимой. Жить, в конце концов. Как надоели ей эти – если бы и когда.
Кэс с непроходяшим чувством скорой беды, все же встает с постели и плетется в ванную. Приняв наскоро душ и, наконец, утолив голод, девушка усаживается на кресло и, взяв в руки мобильный, с несколько секунд тупо вертит его в руках, не решаясь набраться смелости  и вбить знакомый номер, нажав отправить.
Станет ли Митч корить меня за то, что я хочу сделать? Станет ли отговаривать или не поймет… Столько вопросов и как узнать ответ, если ты не сделаешь этого, дурочка!
Но вместо того, чтобы нажать на вызов того, кого больше всего хотелось услышать, Кэс набирает другой номер – Джейсон Паркер. Да, Джейс всегда был ее другом, он сможет дать совет или помочь.
- Алло? – через несколько коротких гудков, на том проводе послышалась пауза, - Джейс, привет, это Кэс.
- Привет Кэсси, ты даже не представляешь, как я рад тебя слышать..
И снова это чувство беспокойства тяжелой поступь входит в сознание.
- Паркер, голос у тебя такой, как будто ты привидение увидел, - девушка смеется, но по спине прошел холодок, - я тоже рада тебя слышать, у тебя все в порядке?
Коронный вопрос.
- Нет, Кэс, нет, - сдавленность голоса друга слишком очевидна и Кассандра даже привстает на своем месте, словно может в одну минуту оказаться рядом с другом.
- Что, - голос дрожит не понятно отчего, - что случилось, Джейс? – на том конце провода тишина, - не говори мне, что ты не послушался моего совета.
Он жив, Кэс, это главное!
- Я… стригой, - его слова звучат бессмысленно, но охотница понимает, что не в духе Джейсона шутить такими вещами. Девушка бессильно опускается на пол, пока Паркер рассказывает свою историю, описывая встречу брата, - Кэс, - его голос полон мольбы, - помоги мне, Кэсси. Я знаю, только ты способна мне сейчас помочь… - и чуть приглушенно, - пожалуйста.
- О, господи, Паркер, - Кэс не уверена тяжело ли ему слышать имя всевышнего, - где ты сейчас? Ты .. нет, не важно. – Она отбрасывает мысли об убийствах прочь, - где ты, я найду способ тебе помочь, обещаю!
- Я в Нью-Йорке, Кэс. Hotel Newton…
Звонок обрубается и Кэс на несколько секунд теряется в пространстве. К горлу подкатывает тошнота, и девушка еле успевает домчаться до уборной, чтобы вернуть назад весь съеденный обед. Бессильно опускаясь на пол, девушка набирает другой номер, единственно верный и когда в трубке слышится мужской голос, она просто говорит:
- Митч, мне нужна помощь, приезжай, пожалуйста.

- Федор, давно не виделись. - перекошенное в улыбке лицо создателя было очень кстати - Я уж думал ты присоединился к своей семье. Как поживаешь?
Сколько лет, сколько зим. Все то же наглое рыльце, повальная уверенность в своей неуязвимости. Пришел доказать всему стригойскому мирку, что его член подлиннее будет? - забавная мысль мелькнула в голове у Ивашкова. Было немного досадно, что о его настоящей личности теперь известно дочери из уст его смертельного врага.
- Присоединился, не то слово, Эйден, - ответил Федор, возвращая улыбку, - я бы сказал: заново обрел. А ты, я смотрю, все то же "перекати-поле"? Не надоела дворовая жизнь и топтание на месте? Впрочем что это я, тебе терять то и нечего, как всегда..
Но тут сама королева сделала реверанс в сторону благоразумия, уводя напыщенного мерзавца за собой:
- Эйден. Тебе не кажется что это не самое лучшее место для обсуждения таких щекотливых вопросов. Во всяком случае, не при дамах. У меня есть для тебя кое-что особенное, ты же не откажешь мне в маленькой любезности.
Вивьен обернулась и обращаясь с Федору и его дочери сказала:
- Прошу нас извинить, я вынуждена вас ненадолго покинуть, - она одарила Федора улыбкой
Древний легонько склонил голову, провожая взглядом эту пару. Королева явно была не лишена должного такта, уводя пороховую бочку от огня. На какой-то момент Ивашков досадно покосился в сторону, понимая, что при других обстоятельствах он наверняка поддержал бы Вивьен. Но для стригоя на текущий момент было кое-что поважнее расположения королевской власти. Он посмотрел в сторону своей ненаглядной дочери, которая, судя по внешнему виду должна была разразиться словно новогодний фейерверк то ли от встречи со своим бывшим любовником, то ли от разоблачения давно пропавшего "папаши". Упреждая этот взрыв, вампир перешел в наступление, заслышав приятную мелодию. Ивашков взял свою трость, подкинул её в воздух. Какой-то китаец, который был одет в ливрею официанта ловко поймал её и в полупоклоне отошел, смешавшись с толпой. Без лишних слов Федор подхватил изящные руки дочери, обнял ее за талию, прижав чуть плотнее, чем следовало, и сделал несколько первых па, принимая ведущую роль.
Его голос внезапно разбавил повисшее в воздухе напряжение какой-то шутливой ноткой:
- Привет, милая. Вот мы и встретились. Прости, что сразу не стал рассказывать тебе о своем приезде - на то были причины.
Первые два такта прошли отлично, затем виток, оборот и его дыхание снова приблизилось к уху дочери:
- Лилия, я могу только представить, ЧТО происходит внутри тебя сейчас. Я не надеюсь на твое прощение, но...я здесь, чтобы поддержать тебя. Сегодня королева умрет...
Ещё один виток вдоль выстроившихся стригоев, которые с блеском в глазах обсуждали свои темы, косясь на танцующих. Вот вышла и королева, на этот раз одна. Китаец был где то рядом.
Черт! Этот прихвостень Дроздова! - подумал про себя Федор, завершая изумительный виток со своей дочерью, чье лицо было совсем рядом - такое родное, близкое по духу, немного сердитое, но с теплым взглядом - такое выражение было и у Софьи.
Хорошо, танцуй свой последний танец, несравненная Вивьен, ты заслужила это - стригой был одновременно напряжен, из-за близости своей дочери, из-за возникшей ситуации с Вудом, и немного расслаблен: груз, который лежал на его сердце и совести стал чуть легче, что помогало принимать этот новый мир и видеть новые его краски. Отсутствие заклятого врага в зале несколько напрягало - хотелось поговорить с ним и станцевать совсем другой танец, но это должно произойти потом, не сейчас, даже не сегодня. Когда они останутся вдвоем.
Блестящий лакированный пол, белые стены, позолота на мебели, зеркалах, картинах. Бордовые портьеры, высокие окна, изысканные наряды, свечи, её хмурое лицо, готовое вот-вот улыбнуться, чуть влажные глаза дочери расставили все на свои места. Его рука чуть сильнее сжала ее кисть, теперь он был рядом, теперь он никогда не отпустит свою прелесть - Лилия давно стала той нитью, что все ещё держала на плаву этот тонущий корабль под названием "Вечное Одиночество".
Внезапно Ивашков встретил взгляд Вивьен, что кружила в танце с мистером Корсой. Федор не смог сдержать в себе этот порыв - в его взгляде была лишь печаль и прощание со Старым Миром.

Я к тебе прижималась в кружении танго,
На ладонях огня танцевала со страстью.
Перемешаны в воздухе запахи манго
С ароматом пьянящего терпкого счастья.

Не следила за четкостью па и дорожек,
Допускала ошибки танцуя. Как в жизни.
Но к тебе приникала со странною дрожью
И опять ускользала, дразня, словно призрак.

Поцелуи пила с твоих губ дерзновенно,
И объятия длила чуть дольше чем нужно.
Зеркала отражали полет вдохновенный,
Ты в глазах моих видел бессмертную душу,

Что тянулась к тебе, бесконечно сливаясь.
И тебе я признания тихонько шептала...
Ночь, огнями звезд переливаясь,
Любовалась как танго с тобой танцевала... (с)

Занавес. Музыка. Все маски сброшены. Две бессмертные души, сплетенные воедино в ритме аргентинского танго.
Биение сердец вокруг… И пустота в собственной груди с легкостью заполняется отголосками звучащей мелодии - вечной, как сама жизнь. Бум… Головокружение от пьянящего аромата страсти, завуалированного под терпкий аромат красных роз. Бум… Желание прижаться ближе, почувствовать острее, познать тот запрет мужского прикосновения, отмененный ритмами танца.  Бум… Острая потребность в движении, растворение в каждом звуке, доносящемся откуда-то издалека и звучащем так близко. Возле самого сердца, которое не бьется.

Танцпол встретил ярким светом золоченых софитов и громкими аплодисментами наблюдателей, пришедших за зрелищем, желающих прочувствовать таинственную атмосферу влюбленности и похоти, витающих в каждой заряженной частице здешней атмосферы. Саша чувствовала их любопытство, чувствовала бешеную пляску их сердец, стесненную грудной клеткой и срывающееся дыхание так же отчетливо,  как видела их восторженные и завистливые взгляды, когда стригой закружил ее в вихре блаженного танца. 
Знойное танго вверяло мужчин и женщин друг другу, обволакивая невидимыми путами, соединяющими их в единое целое, подталкивая их навстречу, ослепляя, проникая под кожу, вводя беспредельную эйфорию им в кровь. И в эту необычную ночь, Саша отдавалась этому полностью. Отдавалась Ему. 
Там где рука стригоя касалась ее обнаженной кожи, казалось, тот час вспыхивал дикий пожар, заставляющий девушку все больше, теснее отдаваться танцу, встречаясь со своим партнером в единых порывах нежности и еле прикрытого сладострастия, разбушевавшегося в их крови. Они двигались по танцполу, затмевая собою ночь, приковывая взгляды, заставляя мысли отступать на второй план, овладевая вниманием всех присутствующих, не замечая этого, наслаждаясь, только друг другом и музыкой звучащей в такт их движениям.
Туфельки Саши скользили по полированному паркету, увлекая за собой Джереми, чьи руки не отпускали девушку ни на минуту – отдаляя ее от себя лишь затем, чтобы вновь прижать ее нежное женственное тело теснее к своему собственному. Девушка не могла думать ни о чем, кроме как о его пронзительном взгляде и бушевавшем там огне, что пришел на место вечного холода. Казалось, все отступило на задний план. Все кануло в лету, исчезло, растворилось в забвении, нашедшем с первых аккордов их пылкого танца. Утонуло в щедрости его прикосновений, ласкавших ее, словно в данный момент не было женщины во всем мире желанней, чем она. И Саша поддалась искушению.
Что таилось за горячим взором? Что скрывалось за ширмой изящных манер? Одинокая душа, цепляющаяся за остатки человечности, тлеющих на останках собственного мироздания или жестокий убийца, зверь, рыщущий в ночи, решивший  лишь поразвлечься со случайно жертвой?
Улыбка, нежданная и такая искренняя, внезапно озарило его лицо. Саша же подавила в себе искушение дотронуться до его щеки своей ладошкой, почувствовать кончиками пальцев жар его кожи. Так ли он горяч на ощупь? Так ли страстен, не в ритме танго?
Танцуешь ли ты где-то еще, когда никто не видит?
Столько вопросов и на секунды, какие-то доли секунд - незыблемое желание стать кем-то большим для друг друга, стертое собственными страхами.
Остальные пары заканчивали свое выступление, но музыка все еще струилась по залу,  не давая Саше ни малейшей передышки. Но она сама не хотела, чтобы эта ночь заканчивалась, чтобы танец подошел к концу – их сумасшедший, чувственный, пылкий танец. Его рука скользнула по волосам, и длинные белокурые локоны разметались по спине. Девушка слышала приглушенные вздохи, чувствовала как зал вокруг замер и ждет… ждет финала этой пьесы. Маски сброшены. Два хищных неутомимых создания обнажающих друг перед другом души.
Очередное па и она оказывается спиной к своему стригою, чувствуя каждый мускул его тела, силу, исходящую из глубин его естества, мощь, накрывающую ее горячей волной обжигающей страсти. Есть ли смысл думать о завтра, если сейчас тебя ведет танго, азартно увлекает за собой – пьяня и даруя желание в руках того, кто жаждет этого так же, как и ты. Еще мгновение и его глаза застывают напротив. Так мало и так много в этом взгляде. Апофеоз всех чувств, ода воспетому  ритму танго. Два алых взора и еле различимый шепот ее губ, как дуновение весеннего ветерка, срывающего с деревьев остатки мороза.
Спасибо!- хочется закричать или хочется петь. Все тело сверкает от обуреваемых эмоций - страсть, нежность, желание, жизнь! Да, ЖИЗНЬ! Как будто снова жива, как будто может дышать, как будто сердце вновь ритмично бросается в пляс. И лишь ночь, как свидетельница твоей погибели шепчет: «Опомнись!» 
Но нет…  Его губы уже на ее губах. Восторг, умиротворение, желание.… И музыка меркнет, бледнеет и уступает место тишине, которую нарушает лишь звук человеческих рук и голос диктора.
Джереми, первый опомнившейся от страстного танго, приглашает ее к своему столику и Саша, благосклонно улыбаясь грациозно присаживается,  на услужливо выдвинутый официантом, стул. Безотчетным движением, стригойка поправляет свои длинные локоны, небрежным каскадом спадающиеся на ее плече и тянется к бокалу с шампанским, галантно поданным ей мужчиной. Глоток искрящегося вина, мир перестает кружиться, и Саша может, наконец, перевести дух.
- Это было чудесно, - говорит она, обращаясь к Джереми и обводя взглядом зал и гостей ресторана, все еще бросающих любопытные взгляды на их пару, - я очень давно не танцевала.
- Саша Пирс, - протянув руку своему кавалеру, девушка вновь улыбнулась, ловя себя на мысли, что за сегодняшний вечер улыбка не сходит с ее губ.

Сколько же яда и тщеславия в этих людях? Лейла никак не могла понять, что же ее бесит сегодня больше. Вивьен? Ведь эта сука улыбалась так, словно и не заметила сквозящую в речи миледи ненависть. Вуд? Снова этот гад светится своею двуличностью и того и смотри сам готов прыгнуть в койку королевы. Может Корса? Цепной пес Дроздова, который, по мнению стригойки никогда не имел своего мнения, а лишь слепо шел за своим пастором, ловя каждое его слово. Слепец! Нет, все же немалую долю к ее ненависти добавило присутствие этого древнего, который улыбался всем и никому одновременно. Словно он плыл против Гольфстрима, стоя на его волнах айсберги, как собственные крепости. Сообщение ее ищеек, что этот парень может быть ее отцом и еще хуже подтверждение этого встряхнуло стригойку как разряд электрического тока.
Когда королева отвернулась от нее, уведя Вуда в великолепие танца, древняя почувствовала, как в ее руке хруснул хрусталь сжимаемого бокала. Но не успела она взглянуть на собственную ладонь, как этот франт, уже завладел ее ладонью, увлекаяв круг движущихся пар. Это напоминало адский бал у Воланда. Странная мысль, что Булгаков списал выход Маргариты с одного из приемов этой змеюки, позабавила стригойку, вызвал легкую улыбку, когда ее тело прижалось к сильному старому стригою, который бросил ее много веков назад, который разбил ее детскую жизнь и который сейчас ведет в танце как Бог.
- Привет, милая. Вот мы и встретились. Прости, что сразу не стал рассказывать тебе о своем приезде - на то были причины. - услышала она слова новоиспеченного папочки и чисто по-детски, не заботясь о собственном статусе, со всей возможной силой наступила высоченной шпилькой ему на ногу.
Папочке стоило отдать должное. Он и бровью и не повел, чем вызвал легкую волну негодования вкупе с уважением, которое тонкими ниточками отразилось в ее глазах.
- Здравствуйте, Джереми, - прохладно сказала она, склонив голову на бок, пока ее тело послушно следовало за умелыми движениями партнера. - Вы тоже претендуете на постель королевы? - она не надеялась, что укол пройдет, но ураган эмоций. которые роились в ее холодном сердце, не давал ей сейчас адекватно смотреть на ситуацию и она начинала терять терпение, а вместе с ним и связь с реальностью.
- Лилия, я могу только представить, ЧТО происходит внутри тебя сейчас. Я не надеюсь на твое прощение, но...я здесь, чтобы поддержать тебя. Сегодня королева умрет...
Старое имя встряхнуло ее еще сильнее и она сбилась с шага, но тут же была поддержана этим большим старым стригоем. Мозг все еще не мог смириться с мыслью, что ее папашка прожил все эти семь сотен лет и она его так и не нашла. Да уж, программа Жди меня тогда работала отстойно. Лицо исказила гримаса недовольства, тут же сменившаяся дежурной улыбкой. Да уж, он убьет королеву... он поддержит... Что?
Наконец осознание всего сказанного дошло до стригойки и она нервно мотнула головой. Одно дело - ненавидеть и поддевать Вивьен, зная, что она не допустит открытого конфликта и будет сглаживать все острые углы. И совсем другое - когда вот-вот может исполниться мечта и бастардовская сука займет свое горяченькое место в аду.
Положив голову на плечо партнера, стригойка тихонько хихикнула, вложив в этот смешок, весь плескавшийся в ее крови яд.
Мимо нее в своей отвратительной напыщенной манере прошла королева, ведомая в быстром вальсе Дроздовским псом. Неужели все может быть... Стригойская жизнь, где за каждым углом враг, слишком уж жестока, чтобы такое было невозможным. Танцуй, ведьма! Танцуй!
- Мать однажды сказала, что однажды ты придешь и скажешь нечто подобное... - она ухмыльнулась, сдерживая ненависть, - Но здесь даже стены имеют уши... Ты уверен, что Вивьен уже не подписала твой смертный приговор?
Она растворилась в этой мощной музыке, которая словно пробежала по ее венам и заставила мурашки пробежать вдоль позвоночника. Но это слишком красиво звучит, чтобы быть правдой. К тому же, как она мечтала убить эту сучку своими руками...

Обернутая в одеяло темная копна волос, продвинулась в дальний конец комнаты, к разбросанным вещам, владельцев которых можно было так же найти в комнате. Разве что не на полу. Она что-то рассматривала, но в конце концов решила приступить к самому сложному.
Как она будет одеваться в одеяле? - Кристофер жаждал увидеть эту картину, так как никто, на его памяти такое не вытворял. Нужно быть иллюзионистом, чтобы провернуть подобное.
- Это не мой дом, так что за ЭТО тебе извиняться не надо. Может ты оденешься для начала?
Еще лучше, мы приехали черт знает к кому. Может вчера она продиктовала этот адрес, а здесь живут ее знакомые? - приблизительный план действий, более менее походил на адекватную цепочку. Больше других объяснений не было, а раз они оба "не помнят" вчерашний день, значит им было очень хорошо.
Отыскав глазами одежду, что по виду выглядела разорванными частями лохмотьев оборотня, Кит попробовал нацепить на себя хоть что-то. В таком виде нельзя разгуливать по чужому дому.
– Отвернись пожалуйста, мне нужно одеться. – сказала девушка, но парень только кивнул, продолжая копаться в куче одежд. Здесь было все, рубашка, ветровка, штаны, майка... все что нужно. И кто складывает так вещи на полу? Может я?
Одежда кардинально отличалась от той, в которой он вчера вышел из дому, отчего невольно появлялась мысль, что они перепутали одежду друг друга. С другой стороны... вчера она не была похожа на мужчину. А хрен с ним. Кое-как напялив на себя все вышеперечисленное, Кит мельком поглядел на незнакомку.
- Че-е-е-ерт.-  Выругалась она, и тут же почти взвизгнула  - не оборачивайся!
Мысли читает что ли... - парень отвернулся, расправляя ворот рубашки. Что-то мешало на руке, может синяк или что-то вроде того. Посмотрев на ладонь, Кристофер заметил то, чего не смог бы сделать даже находясь под градусом. Или думал бы, что не смог... Золотой ободок кольца красовался на безымянном пальце. Пожалуй эта деталь, сделала его лицо еще более ненормальным. Никаких комментариев, кроме нервного смеха с его стороны.
Послышался дикий шорох, девушка пыталась в торопя нацепить на себя то, что нашла на полу. Были ли там его трусы? Шаги, кажется теперь она надумала пробежаться по комнате. Как нелепо это могло выглядеть, с учетом ее "наряда".
- Я не знаю, что мы там пили или курили, - обреченно прошептала девушка, - но память это отшибло напрочь. Если вспомнишь что это было - маякни... чтоб я впредь держалась подальше.
Самому бы узнать... есть повод пораскинуть мозгами, - подумал он обращаясь в памяти к списку самой доступной дури, что можно откопать в городе.
- Я ни черта не помню. Надо ж так... Помню автобус. Дорогу в лесу... Автомобиль... и ты за рулем был, верно? - Она не смогла сдержать истерический смешок. – Ты мой телефон случайно не видел?
Девушка обернулась к нему, а Кит все так же стоял с нервной улыбкой.
- М?
- Ну что? Не видел?
- А... телефон? - он попытался вспомнить хоть что-то, но память уже была занята тем самым внушительным списком. - Ох, черт. Я не помню вообще ничего, так же как и ты.
Он убрал непослушные прядки со лба, но вспоминая про кольцо, тут же убрал руку. Пусть будет сюрпризом, если она сама еще не заметила. А может он женился на ком-то другом? Если конечно кто-то другой с ними был.
- Ладно, найдешь. Меня больше волнует вопрос: где мы? - отмахнулся он. - Мы же не могли забраться в такой шикарный номер просто так?
Кристофер нашел высокие дубовые двери, на которых будто вычерчено было "не царапать, всю жизнь будешь отрабатывать". Потянув на себя ручку, Кит осознал всю "тяжесть" этих денег. Дверь не из дерева, а как железо. Его взгляду предстал длинный коридор, в конце которого было разветвление ходов. Может лестницы?
Темные, бархатистые обои украшали стены, на которых висели всевозможные старинные портреты и фотографии. Он буквально любовался произведениями такой красоты, но вот когда очередь дошла до фотографий, тело отказалось двигаться дальше.
То была свадебная фотография, на которой были запечатлены оба наших героя. Девушка, что плелась позади, и он сам.
- Эм... Джен! - позвал он незнакомку, прочитав имя на фотографии, над едва различимой датой.

Скорость — это разновидность экстаза, подаренная человеку технической революцией. (с)

Гонка началась для Кэс слишком внезапно, ее мысли все еще вертелись вокруг стригоя, решившегося на такой отчаянный и дикий поступок, как предрассветная прогулка, сулящая ему смертью, если что-то вдруг пойдет не так. Он был здесь. Совсем рядом, иначе сканер бы не запищал так громко, извещая о присутствии немертвого создания.
Среди участников, в гонке.
Кэс, давя на газ и срываясь с места, мысленно восхитилась рискованностью затеи стригоя, который поправ инстинкт самосохранения, пустился в эту авантюру.
Сузуки издал восторженный гул, когда Кассандра преодолела сложный поворот, нагоняя красную хонду подруги, чуть замешкавшуюся на старте. От глаз охотницы не укрылся маневр черного всадника восседавшего на том самом байке, что приглянулся ей в самом начале. Скорость, наращённая им на старте, уже зашкаливала за отметку в 150 км/ч и Кэс могла поклясться, что он либо тот, кто им нужен, либо свихнувшийся самоубийца, которому надоело жить. Впрочем, тот факт, что Фейт, наращивая скорость, явно задалась целью обогнать своего обидчика, вызывал негодование у Кассандры и ощущение, что сумасшедших на этой трассе будет трое. И, увы, она будет третьей.
Кэс знала опасность не понаслышке, они были давними подругами и в обыкновении своем ладили. Вот почему проскальзывая на красный свет, едва-едва втискивая свой байк между потоком машин, хлынувших на зеленый свет, Кэс ощутила лишь пьянящее головокружение от успеха затеянной погони и возблагодарила, нет, не Бога, Фейт, что та была прекрасным учителем и показала фишки езды на байке.
Кэс не стала заострять внимание на мелькнувшей мысли, что Митч не шибко обрадуется, когда узнает, что девчонки втянули себя в такую передрягу. Кэс бесило, что Фейт постоянно подкалывает ее насчет дампира и та прекрасно это осознавала,все также продолжая свои шуточки.
Мастерски уворачиваясь от рассыпающихся вокруг фруктов и овощей, превращающих дорогу в какое-то непонятное месиво, Кассандра ловит на спидометре цифру 170 и со свистом вдыхает воздух, упиваясь чувством легкости, дарованным бешеной гонкой. Никогда еще поимка стригоя не приносила такого удовольствия, выветривая из головы все насущие проблемы и жизненные комплексы, оставляя после себя песнь двигателя, жар, воспламеняющий душу и жажду скорости еще большей, чем та, что окутывала сейчас ее сузуки, догоняющей хонду Фейт.
-Фейт, он движется все быстрее, ты…, - голос Кэс звучащий по их личному каналу звучит слишком возбужденно, чтобы справиться с нужным потоком информации, а зная Фейт, та и вовсе готова забыть про все на свете и отдаться неистовой погоне. Но Кассандре совсем не хочется терять свою верную подругу, если та вдруг по глупости (а безрассудство подстать глупости) слетит куда-нибудь с асфальта.
Байк стригоя несется, остервенело, как будто сам князь тьмы следует за ним по пятам. На левой стороне виднеется знак допустимой скорости – 90 км/ч. Его  - в два раз больше.
Черт!
Кэс покрепче вжимается в свой байк. Он легче, но эти двое маячившие впереди нее мощнее и бесбашанее. Служба в полиции закалила характер Кассандры, а ночная охота сделала ее почти бесстрашной, поэтому она не стала отказывать себе в удовольствии прибавить ходу. Ветер растрепал ее волосы, которые мягким шлейфом струились из-под шлема по ее плечам, и Кассандра чувствовала его свист в ушах. Наперегонки с ветром… Наперегонки с судьбой…
Сзади раздался протяжный вой сирены, и охотница улыбнулась, забавляясь, что по прошествии стольких лет оказалась на другой стороне закона…
- Копы, - возвестила Кассандра Фейт, на случай если подруга слишком сосредоточилась на гонке. И в этот самый момент произошло нечто интересное. Зеленый байк затормозил, сбавляя скорость, выравниваясь рядом с двумя охотницами. Указывая на приборы байка жестами, он отпустил руки от своего «коня» так, как будто это была увеселительная прогулка, и показал цифры пять и два. Кэс сжала губы в тонкую линию, уворачиваясь от нескольких пешеходов, которые в этот не самый удачный момент решили перейти дорогу.
Его голос, раздавшийся по указанной волне, зазвучал с нотками превосходства, и Кассандре пришлось сделать усилие, чтобы не поставить его на место сию же секунду. Нет, игра будет продолжаться до тех пор, пока они не пребудут к финишу. Тем более, стригой еще не знал на кого нарвался, а значит, у них было преимущество.
Мимолетный взгляд на предрассветную дымку.
-Не боишься, что солнце поджарит тебя, как петуха на вертеле, - из уст Кэс послышалась неприкрытый сарказм, - или ты продумал все до мелочей? Ее байк дернулся в сторону, прижимая его к хонде Фейт. На самом деле ей нужно было знать, сколько у них времени, пока он не скроется обратно в свое логово.
-Фейт, - позвала она подругу по личной связи, - копы не оставят на в покое,  я уведу их в сторону. Встретимся на финишной черте.
Уводя байк в сторону, Кэс прошептала:
-Будь осторожна.